Прыжок в ничто - Страница 33

Амели заинтересовалась ремешками. Цандер начал объяснять их назначение. В это время Стормер поднял один стул, легкий как перышко, и сказал:

– На таких стульях могут сидеть разве только бесплотные духи!

Цандер извинился, что не успел предупредить пассажиров: мебель предназначена не для земного употребления.

– Не думаю, чтобы на небе я превратился в бесплотного духа, – возразил Стормер. – Что же, мы будем стоять всю дорогу и смотреть на эти игрушки?

– Не беспокойтесь, насидитесь еще и не сломаете ни одного стула.

– Для путешествия площадь достаточная, – продолжала осмотр леди Хинтон. – Ну и что же, каждый получит по такой каюте?

Цандер разочаровал ее. Это самое большое помещение в ракете, предназначенное для кают-компании. Отсек жилого помещения имеет тридцать два кубических метра, но половина его будет занята всякими грузами, горючим и прочим. Поэтому «чистой» жилой площади остается шестнадцать кубометров. Каюты, расположенные ближе к салону, имеют несколько больший размер – около двадцати кубических метров, к концам ракеты – меньше.

– Разумеется, надо занять ближайшие к кают-компании купе, – сказала леди Хинтон. – Увы, только купе! Это не океанский пароход, где каюты не уступают по размерам и убранству номерам лучших отелей. Будьте добры показать нам каюты!

Чтобы проникнуть в соседнюю каюту, пришлось вернуться к выходной внутренней двери и пройти очень узким коридором между прямой стенкой каюты и овальной – корпуса ракеты.

– Да, здесь не разойдешься! – ворчал Стормер, с трудом протискивая свое грузное тело.

Жилая каюта во всем напоминала первое помещение, но была меньше и имела всего одно окно.

– Бывает хуже, – утешил Стормер.

Все начали выбирать себе каюты. Стормер и тут хотел взять на себя роль распорядителя, но леди Хинтон дала ему решительный отпор. Довольно того, что она на Земле делала ему уступки и даже согласилась назвать его именем город.

Леди Хинтон решительно взялась за распределение кают.

– Пишите, – говорила леди Хинтон непререкаемым тоном. – Первая сторона от кают-компании: первая каюта – моя; вторая – Эллен; третья – лорда епископа; четвертая – Блоттона; затем идут три Текера – три каюты для них одних! – это слишком много. Одну каюту, быть может, я возьму от вас, доктор, вы не возражаете? – Прежде чем тот открыл рот, она продолжала:

– Дальше – Мэри. Ну, вот и все мои.

Теперь пишите дальше, да не перепутайте, уж очень вы суетливы. Левая сторона: первая каюта – Стормер; далее – барон Маршаль; потом – Шнирер, его дочь ну и вы там дальше. Еще кто? Повар-китаец?

– Должен вас предупредить, – сказал Цандер, – что самая передняя каюта будет занята мною, так как там помещается капитанская рубка; две задние каюты в самом конце ракеты – Винклером и Фингером. Они будут следить за работой рулей. Таким образом, эти каюты я, как капитан, бронирую за экипажем.

– На эти каюты никто и не предъявляет претензий! – отвечала леди Хинтон. – Я полагаю, что ни у кого из нас, пассажиров, нет ни малейшего желания ползти по кротовой норе почти пятьдесят метров, чтобы добраться до кают-компании?

– Конечно! – сказал Цандер. – Мистер Пинч, занесите в протокол.

– У нас, значит, остаются еще три свободные каюты, предназначенные для Гохфеллера с женой и Ричардсона.

– Они заставляют себя ждать, – заметил Стормер.

– Пппоздно п-п-приходящим – кости! – процитировал Маршаль латинскую пословицу.

– Итак, сегодня вечером? – спросил Блоттон.

– Безотлагательно, приедут опоздавшие или не приедут – мы летим. Все направились к выходу.

– А.., а.., а.., может быть, вы фф-уступите мне свою каюту? Я ххком-пенсирую вас! – подойдя к Стормеру, спросил Маршаль.

– И не подумаю! – ответил тот с обычной грубостью. – Леди Хинтон распределила правильно. Вы тоньше меня и вам легче пробираться по коридору.

– Ннно все-таки.., ф-ф-у меня язва жжжелудка...

– А у меня ожирение сердца, склероз, подагра.

– Н-но.., сто тысяч я предложил бы...

– Приберегите их для себя. Скоро, кажется, на Земле они будут стоить столько же, сколько и на небе.

Лицо барона побурело – он сердился. Маршаль что-то прошептал своими толстыми губами и отошел от Стормера.

Выходящих из ракеты у лесенки встретил озабоченный коммерческий директор. Он протянул только что полученную радиограмму.

«Три сорок утра Ричардсон покончил собой. Гохфеллер передумал», – прочитал вслух Цандер.

Послышались соболезнования.

– Ричардсон и Гохфеллер поступили глупо, – сказал Стормер.

– Если нельзя больше бороться за сохранение капитала, то по крайней мере следует бороться за спасение жизни, – произнес Маршаль.

Это сообщение произвело на Маршаля и Стормера потрясающее впечатление. Им теперь еще сильнее казалось, что наступает их собственная смерть. Земля потеряна... Лететь, лететь как можно скорее!..

В семь часов тридцать минут вечера все собрались в ракете.

В каждой каюте уже стояли приготовленные гидростабилизаторы и лежали специальные костюмы.

Леди Хинтон запротестовала было, но Цандер заговорил с нею таким неожиданно повелительным тоном, что она опешила и позволила облачить себя в костюм и уложить в ящик с соленой водой. Ганс, Винклер и Цандер собственноручно «упаковали» всех пассажиров.

– Телефон с головной буксирной ракетой включен? – спросил Цандер.

– Есть! – ответил Винклер.

– Пора закрывать входную дверь! – Цандер подошел к еще открытой двери. Огромная толпа собралась посмотреть на отлет. Полиция Стормер-сити удерживала толпу на почтительном расстоянии. Возле ракеты оставались только коммерческий директор, Пуччи и инженеры, которые должны были продолжать строительство «ковчегов» после отлета Цандера.